Два с половиной месяца назад родилась дочь. Старшей дочке, Розе, пять лет, она ходит в детский сад. Полтора месяца назад начались проблемы в семье. Все в кучу: Роза, муж, его мать.

Садиком раньше занималась только я: отвести, забрать, конкурсы, украшение группы, уборка участка. Во второй половине беременности я спихнула садик на мужа: тяжело стало по утрам вставать и идти на остановку через садик. Муж всегда встаёт на работу в последний момент. Я ему говорила, что Роза иногда по утрам капризничает: то колготки выбрать не может, то зубы специально долго чистит, то говорит, что у нее выходной, поэтому никакого садика.

Я легко решала утренние проблемы с Розой: наперегонки; кто последний, тот букашка; мышка съест завтрак в садике, если опоздаем. Мужу советовала, чтобы вставал хотя бы минут на десять пораньше. Он ни в какую.

До родов всё было относительно нормально. Муж с утра строго говорил Розе, что он не мама, надо поторопиться, а то на работу опоздает, а если опоздает, то его оштрафуют, и Роза не получит куклу в день его зарплаты. Когда родилась младшая дочка, то Роза спросила, почему только она ходит в садик, пусть сестрёнку тоже носят куда-нибудь по утрам.

К рождению сестры Розу готовили. Я рассказывала, что когда у мамы появляется второй ребёночек, то сердце мамы не делится на две части, а увеличивается в два раза, чтобы одинаково сильно любить обоих детей. Про себя рассказывала. До сих пор стыдно вспоминать.

Когда родился мой младший брат, я на него кричала, когда он плакал. Родители не стали меня ругать, объяснили, что он маленький, не может собой управлять. Папа сводил меня в гости, где кошка родила котят. Мне показали маленьких котят, у которых даже глазки ещё не открылись. Папа говорил, что мой брат сейчас ещё беззащитнее этих котяток, и расти будет намного медленнее. Спросил, крикну ли я на котят, если они начнут мяукать от голода. Я чуть не заплакала, мне стало стыдно.

Мне казалось, что Роза нормально отнеслась к появлению сестрёнки. Любопытство проявляла, пыталась играть, махая погремушками. Параллельно утренние сборы в садик становились всё хуже и хуже. Однажды муж психанул и оставил Розу дома. Я проснулась и испугалась, когда она подлетела ко мне с обнимашками.

Оставаться дома Розе понравилось. Следующим утром она вообще отказалась вставать с кровати. Муж рявкнул, чтобы Роза немедленно начала собираться. Роза стала спорить. Я проснулась. Обоих выслушала. Я вспомнила дочке про мышку, которая уже составила план, как добраться до вожделенного завтрака. Роза побежала собираться.

Пока дочь собиралась, мы с мужем сцепились. Он захотел, чтобы я по утрам просыпалась и будила Розу. А график сна был рваным: тут с младшей дочкой посплю, тут не посплю, тут опять посплю. Иногда глаза с трудом открывала. Иногда лежала, уснуть не могла, хотя сильно устала. Я отказалась просыпаться по утрам и упрекнула мужа, что он слишком груб с Розой: он разговаривает с пятилетней девочкой, а не с затянувшим все сроки подчинённым. Надо быть мягче, не указывать, а играть.

– Некогда мне играть! С утра пораньше в рабочем чате черт знает что начинается! Ехать надо, а Роза хуже любой черепахи!

Примерно полтора месяца назад начались у Розы утренние выступления: то горло болит, то демонстративный кашель, то нога болит, то живот. В первый раз Роза осталась дома, я вызвонила платного педиатра, после осмотра Роза призналась, что горло не болит. Врач, осмотревшая Розу, вообще ничегошеньки не увидела, ни малейшего признака ОРВИ. С животом мы ездили в приёмное отделение сами. Там история повторилась: признание после осмотра хирурга. После ещё пары совершенных попыток остаться дома, я серьезно поговорила с Розой.

Врать о здоровье дочка перестала, зато начала устраивать полноценные истерики: рыдания начинались в процессе сборов, и заканчивались только в группе. Муж стал психовать всё больше и больше, в итоге вообще отказался отводить Розу в сад. Поведение мужа наложилось на ревность дочери, вот и вышло то, что вышло. Вторая часть.